«…прибить Карпа Поликарповича Фердыева хотят почти все: очень уж своеобразное чувство юмора у этого гражданина. Ему ничего не стоит организовать массовый заплыв в осеннем пруду, проорать «Да здравствует колбаса!» на майской демонстрации или заставить главу обкома изображать людоеда. Всё это Фердыев делает не только ради борьбы с идеологической косностью и мещанским вещизмом, но и ради искусства жить весело. Героя романа Валерия Рокотова вполне можно было бы назвать русским Тайлером Дёрденом (порой их речи о сути поэтического терроризма совпадают почти дословно), если бы не тот широкий исторический фон, в который он помещен. Действие разворачивается накануне и после развала СССР, поэтому похождения и идеи Фердыева, до 1991 года боровшегося с советским идиотизмом, а после – за всё советское, приобретают несколько иной оттенок. Кроме того, в отличие от шизофренически мрачного «Бойцовского клуба», «Корона шута» книга смешная и жизнерадостная. Видимо, у нас буржуазный вещизм и потребительство зашли ещё не так далеко». «Московский Комсомолец»

Странная книга. Странный писатель. Странные судьбы — автора и его книг. Любителю литературы естественно любить все странное в ней. Можно даже предположить: хорошая литература непременно странна. Валерий Рокотов, писатель с прекрасной, художественной фамилией, о которой не вполне известно, настоящая ли (и эта “неизвестность” Рокотову подходит), — того “стендалевского” типа, который ассоциируется с Францией. Такому писателю, кажется, все равно, написать цикл исторических новелл, статьи о театре, книгу о живописи, музыканте или роман карьеры. Эти жанры и сюжеты таинственно связаны между собой в сознании автора, а сам он кажется странно неопределенным: то эстетом, то политиком, то профессионалом-журналистом, то шарлатаном. Рядом со Стендалем всегда будет как альтернатива и образец Бальзак (“бальзаки”) — “настоящий” писатель. “Стендалевское” жанровое равнодушие у Валерия Рокотова — с поправкой на современность тематики. Тут интересно сравнивать, находя и параллели, и возможность взаимных замен. Почему бы Стендалю не написать книгу из истории мошенничества? — другого времени и страны. Книги Валерия Рокотова: “Похождения российских мошенников” (М.: Вагриус, 1996); “Голливуд: От “Унесенных ветром” до “Титаника” (М.: Эксмо-пресс, 2001) — о кино; “Жизнь как танго. Роман-утопия” (М.: Время, 2003) — о танце… Только что появившийся “Корона шута. Идиотский роман” — второе издание; первое — М.: Подкова, 1998. Эти книги имели некоторый успех, на них откликались, “Корону шута” номинировали на “Букер” (если это что-то значит). Но, как сказал в интервью 2000 года Рокотов, по-прежнему его “имя известно лишь кучке отчаянных библиофилов”. Во всех его книгах — две отзывающиеся друг в друге темы: представление, которое устраивает герой из своей жизни и окружающего (актер, танцор, мошенник), и плутовство как основа сюжета и повествования. Розыгрыш здесь — жанр. В котором написана книга и действует ее герой. Голливуд — “фабрика грез”, то есть обманов. Но и танго замещает жизнь. Жизнью-танцем грезят. Жанр “идиотский роман” можно переименовать, убирая эпатажность, в “плутовской”. Все это разные способы сценизации окружающего. Но это такое представление, в котором все оказавшиеся рядом принуждаются участвовать. Зритель — тоже роль (изображение собой зрителя). Зритель как сторонний наблюдатель здесь не предполагается. Так в “Короне шута”, когда герой-актер-режиссер устраивает одно из самых массовых (или масштабных) своих представлений: заплыв с сейчас же выдуманным и тут же теряющим значение призом. Между плывущими и наблюдающими с берега стирается разница. Все они обманутые, втянутые. Герой — актер и режиссер, плут, дон кихот, дон жуан… Необыкновенный, странный успех героя-шута у женщин. И, в согласии с традицией донжуанской темы, женщина тут имеет значение мечты — манящей, к которой нужно долго и мучительно, почти ритуально приближаться: Дульцинея, Незнакомка, Афродита — скорее Небесная, чем Народная. В этом родстве с “вечными образами” мировой культуры и кроется обаяние героя, мошенника по призванию. А кто он еще? Он — танцор. Танец — одна из рокотовских тем. Герой устраивает пляску, и в самом неподходящем для этого месте — на докладе начальника управления московскими общежитиями. А сам докладчик им принят за “актера” — полуискренне (в герое есть очаровательная неадекватность); докладчик превращен в актера. Пляска принимает форму “танца с факелами” — то есть обрядового, ритуального действа. Герой — танцор, и жизнь его — бесконечный танец, балет, со всеми этими пробежками, прыжками, баллоном-зависанием (иногда кажется, что он уже почти не касается земли), с любовными дуэтами, переходящими в па-де-труа, па-де-катр и т.д., вплоть до массовых сцен с кордебалетом (“хором”), а в конце — с настоящим сражением с пушечными выстрелами. И все это кажется естественным для него. Фундаментальнейшее родство рокотовского “шута” — со средневековыми жонглерами, гистрионами, акробатами, танцевавшими с риском для жизни. Герой гибнет — в финале самого многолюдного и грандиозного представления, которое кажется тоже чуть ли не им и устроенным. Нигде не существующий город Скотогонск, куда герой эмигрирует, его же мечтой и рожден, вымечтан им. Гибель героя остается за пределами романа. Так как он “вечный” паяц (как есть “вечный жид”), то, возможно, и уцелеет. Но это уже другая история. И еще он, конечно, “идиот” — читателя отсылают и к роману Достоевского, герой-князь которого тоже ведь и великий обманщик, и Дон Кихот, и Дон Жуан (с его грезой о Женщине). Идиот, дурак, Narr, — очень естественное переназывание шута. Вспомним средневековые “общества дураков” и их “дурацкие представления”, породившие и собственный жанр: соти (sotie — глупость). То, что дурачества рокотовского героя приобретают часто политическую окраску, тоже пристало соти. Соти — жанр рокотовского героя. А роман-розыгрыш очень естественно оборачивается романом-утопией. Дурак, Narr, прежде всего неуместен. Ему нет и не может быть места. Это парадокс, не сразу заметный, лежащий в основе повествования герой все превращает в свое представление (в обоих смыслах), но и ему, и этому распространяющемуся карнавалу нет места. Но из этой своей неуместности, нежеланности Narr’ы и производят свои представления. Герой Рокотова — вечный диссидент, в старинном значении слова: диссидент всегда и везде. Он всякий раз, при изменении окружающих условий, точно переворачивается в воздухе (salto жонглера), становится другим, противоположным себе, то есть тем же самым — вечным противником. Роман точно отражает двоемирие и почти двуязычие, сохраняющееся в нашем сознании. Второй частью романа это двоемирие сюжетно воплощается. Посреди новой “буржуазной” реальности возникает странный, почти свифтовский город советской утопии. Герой нежелателен и гоним при социализме, при торжествующей буржуазности опять нежелателен, почти шокирует ностальгией. Его влечет “туда”, он туда и уезжает — чтобы быть неуместным. Сюжет точно замыкается: социализм — постсоциализм — социализм… Но третий член триады — вовсе не синтез, не отрицание отрицания, а полное, не восстанавливающее отрицание первых двух, вообще всякого “здесь” и “сейчас” ради вечных “туда” (dahin) и “тогда”. Альтернативой любому обществу оказывается не другое общество же, а единичная, неуместная в обоих (и во всяком) личность. Это почти титанизм. Олег Дарк, литературный журнал «Знамя»

Роман «Корона шута» Валерия Рокотова сопровождается смелым слоганом «книга, за которую убить мало». Тут же вспоминается фраза из любимой мною в детстве книжки «Страна невыученных уроков», тоже рождённой в СССР: «Казнить нельзя помиловать». Герою предлагалось правильно поставить запятую и таким образом определить собственную судьбу. Вот и вам, дорогие читатели, предлагается решить судьбу, но не свою, а автора. Я бы за «Корону шута» не только помиловала, но и наградила Валерия Рокотова чем-нибудь вроде Ордена Подвязки или Льва и Солнца. Потому что он, с одной стороны, рыцарь без страха и упрёка, а с другой — натуральный лев, отчаянно защищающий свой прайд. Главный герой книги, Фердыев Карп Поликарпович, существо, выплавленное из медного тазика для бритья, украшавшего голову Дон Кихота Ламанчского, и украшенное неизменным шарфиком товарища Бендера. То, что вытворяет этот дивный персонаж, не может не вызвать нервного смеха. Нервного, потому что — «Над кем смеётесь, над собой смеётесь!» Шут, которому в тёмные века дозволялось говорить правду в лицо королю, в эпоху застойного застолья загремел под фанфары в лагеря за свои дикие шутки. Но он и там не оставил своей деятельности, что было совсем просто, потому что население особого лагеря составляли сплошь юмористы, угодившие туда именно за то, за что нынче на родном телевидении большие бабки гребут люди и в подмётки своим предтечам не годящиеся. После освобождения Карп Поликарпович угодил в дурдом, где жил припеваючи, пока оный не продали, а персонал и пациентов не распустили на все четыре стороны. Самый умный из тамошних дураков посоветовал обратиться в монастырь. И сумасшедшие в полном составе были приняты настоятелем, обретя статус послушников. Но и тут не повезло. Батюшка проворовался. Вернее, был арестован за то, что в монастыре вовсю работал цех по производству подпольной водки. Тем не менее наш герой в вере лишь укрепился и пошёл проповедовать по земле русской. И стал весёлый шут натуральным занудой в духе Пьеро. «Я усталый старый клоун, я машу мечом картонным»... Персонаж Вертинского, в белой горячке узревший жёлтого ангела. Но и это длилось не долго. Карп Поликарпович сделался копирайтером в рекламном агентстве, где его афоризмы имели у заказчиков большой успех. И тут, однако, не задержался. Уехал в фантастический город Скотогонск, откуда его в своё время и замели рыцари плаща и кинжала. Там и окончил свои дни благородный идальго Фердыев Ламанчский... простите, Скотогонский, на баррикадах, отстаивая прежде беспощадно критикуемую советскую власть. В «Короне шута» Валерий Рокотов использует гротеск, доводя до абсурда описание той действительности, которая и так сама по себе абсурдна. «Умом Россию не понять». Он и не пытается, оставаясь в роли наблюдателя, оруженосца при Зеркале русской революции — пламенном борце Фердыеве. Самое оригинальное в образе этого борца то, что, являясь революционером и консерватором одновременно, он обладает неиссякаемым чувством юмора, которого, как правило, лишены и те и другие. Марина Елисеева, «Литературная Россия»

Литературный журнал «МОЛОКО» ЧЕМОДАН САТИРЫ В издательстве «Яуза» вышла книга Валерия Рокотова «Корона шута». Внутри – сатирические роман, рассказы, фельетоны, эссе и реплики. В общем, целый чемодан сатиры. Герой романа «Корона шута» – советский шут, который предпринял честную попытку вжиться в капитализм. Ему удалось от души подурачиться в новой реальности и посмеяться над ней, но вскоре волна ностальгии унесла его обратно – к родным берегам. Он вернулся в социализм (судьба дала ему такой шанс), но в нашей эпохе остались его смех, его образ, его афоризмы. «Жизнь изменить легко. Пошли на… [три буквы] своего начальника, и перед тобой откроются сотни новых дорог». «Русские матерятся, чтобы каждое слово до сердца дошло». «Сегодня, если человек покусал собаку, это уже не новость. Новость, если собака подала в суд». «Мне близка идея социального равенства. Я из тех, кто всегда носит за пазухой серп и молот». «Товарищи! Если увидите преступников с ножами и пистолетами, сразу сдавайте их в милицию!» После первой публикации романа многие его строчки разбежались, как тараканы. Они удрали в народ, что безумно радует автора. Это значит, что шут («маэстро» с нелепым именем и фамилией, отсылающей к Достоевскому) стал «народным артистом». Возможно, даже «заслуженным». «Маэстро – это дух озорства, сидящий в каждом из нас, как в тюрьме. Это всё лучшее, что есть во мне самом. Это то, что рвётся наружу, и что я прячу от мира за стальными решётками своего трусливого благоразумия». Так про своего героя говорит автор. Книга понравилась «проницательным критикам». Её высоко оценили «Знамя», «Литературная Россия», «МК» и разругали те, кого трясёт от всего советского, и кто не выносит сатиры, поскольку она нацелена на исправление, а им оно точно не надо. Тем, кто оказался «в шоколаде», без сатиры веселей и спокойней, чем с ней. Она им только настроение портит. «Не читайте!», – указывали либеральные активисты. – «Это всё не смешно и не нужно». Но читатель не поверил и правильно сделал, потому что книга получилась очень веселая и нужная. Шут всегда нужен народу. И неважно шут он по призванию или поневоле. Фальстаф, Уленшпигель, Тартарен из Тараскона, солдат Швейк, Остап Бендер – всех их породила стихия смеха, в котором звучит надежда. «Маэстро» из «Короны шута» занял в этом славном ряду своё законное место. Книга включает сборник «Звёзды над ё», который возрождает сатиру во всех её жанрах. Многим он откроет автора как мастера кратких сатирических форм. Сергей Косыгин